0 товаров

Тридентский (Римский) Катехизис: краткая история текста и желательность его русского перевода.


Издание в марте 1529 г. Мартином Лютером Малого, а в апреле того же года Большого Катехизиса было для христианского богословия тем же, чем для политической истории Европы случившееся за 30 лет до того открытие нового континента, то есть дверью в Новое Время. Можно с уверенностью сказать, что катехизис для ближайших столетий в жанровом отношении является тем же, чем сумма для позднего средневековья, что катехизация — это один из маркеров Нового Времени в его религиозном измерении. Что же представляет собой новоевропейский катехизис как духовное содержание?

Не поддается никаким сомнениям, что практики, которые позднее стали восприниматься как специфически катехизические, первоначально были слиты с исповедальной дисциплиной. Поскольку согласно представлениям всех без исключения европейских христиан член церкви должен был исповедоваться хотя бы раз в год, то в церквях всегда существовали «листы», позволяющие священнику со знанием дела принять исповедь. С появлением в середине XV века книгопечатания такого рода тексты значительно умножились, при этом акцент в них сместился с принимающего исповедь священника на приносящего покаяние мирянина, так что уже ко временам Лютера катехизация, там где она проводилась, не обозначала как в античности — круг учений, обсуждаемых с желающими принять крещение язычниками и иудеями, но — подготовку христианина (и священника и мирянина, и взрослого и ребенка, и мужчины и женщины) к исповеди.

В рамках исповедальной дисциплины мыслил катехизисы и Лютер, составивший свои книги под тяжелейшим впечатлением от инспекции саксонских приходов в 1627–28 гг. Однако вместе с реформацией к исповедальной основе катехизации прибавился неизвестный прежде обертон: на основе катехизисов теперь излагалось не христианское учение как таковое, но учение этой именно церкви, нередко прямо противопоставлявшееся учению других церквей. Поменялись и адресаты: это уже не принимающий исповедь священник и не кающийся мирянин, но священник проповедующий и мирянин исповедующий свою веру (перед лицом иноверцев). Это новое содержание как раз и создало собственно новоевропейский — отличный от античного и средневекового — катехизис, который был отнюдь не в последнюю очередь средством проповеди, причем не в среде язычников и иудеев, но в христианской среде; проповедуемое же учение, хоть и провозглашалось истинно христианским/вселенским/апостольским, но уже не воспринималось таковым непосредственно.

Нет ничего удивительного в том, что отцы самого значительного анти-протестантского Собора католической церкви, собравшиеся и заседавшие почти 20 лет (13.12.1545 — 4.12.1563) в североитальянском Тренто (Триденте) почти сразу же — в 1546 г. — заговорили о необходимости создания католического аналога протестантских катехизисов для детей и простонародья, а поскольку приходское духовенство того времени нередко мало от этих групп отличалось, то и для приходского духовенства. Затем задачу дифференцировали, требуя (по следам Лютера) создания краткого (для детей и простецов) и пространного (для священников) катехизисов. Ученые мужи собора менее всего были детскими педагогами и народными учителями, так что 20 лет спустя — в 1566 году — читающим католикам был представлен только катехизис для приходских священников (ad parochos), ставший основным катехизическим текстом католицизма во всё новое время — до публикации в 1992 году нового, опирающегося на богословие Второго Ватиканского Собора, Катехизиса Католической Церкви.

Для нашего памятника, изначально носившего название Catechismus ex Decreto Concilii Tridentini (Катехизис на основании декретов Тридентского Собора, или сокращенно: Тридентский Катехизис), а позднее, после многих переводов на европейские языки, ставшего называться Catechismus Romanus (Римский Катехизис), — итак, для нашего памятника важно, в первую очередь то, что он не был одобрен отцами Тридента; а потому, во-первых, его текст несколько менялся в последующее время, и, во-вторых, он не был общеобязателен для всех католических богословов, то есть наряду с ним мало того, что создавались и использовались другие подобные тексты, но были богословы, прямо отвергавшие некоторые из его положений, чего не могло бы происходить, получи он соборное утверждение.

Поясним эти обстоятельства. Во-первых, Тридентский Катехизис был подготовлен комиссией во главе с кардиналом св. Карло Борромео (племянником председательствовавшего на Тридентском Соборе папы Пия IV — одной из ярчайших аристократических фигур контрреформации); в нее входили также епископы-доминиканцы Эджидио Фоскари Моденский, Леонардо де Марино Ланчианский, представитель португальского короля Себастьяна I теолог-доминиканец Франциск Форейро и, наконец, Муцио Калини Далматинский. Уже после того как основной текст был готов, он прошел, с одной стороны, филологическую редакцию выдающихся знатоков древних языков того времени: кардинала Гульельмо Сирлето и Мариана Виттори, а с другой — теологическую редакцию, осуществленную доминиканцами — тем же Леонардо де Марино, Томазо Макрикве, Евстахием Локателли. Катехизис был издан Паулюсом Мануцием (иногда говорят, что он руководил переводом книги на латынь) , о связи которого с доминиканцами говорит факт его погребения в доминиканской церкви Рима.

Уже сам состав издательской группы красноречиво говорит о доминиканском происхождении нашего памятника. В изданиях же 70-х годов XVI века доминиканский характер его усилился разбиением на разделы, совпадающие с разделами Суммы теологии Фомы Аквинского — О Символе Веры, О Таинствах, О Декалоге, О Молитве. Вполне понятно, что это нарочитое доминиканство, сопряженное с обыкновенным для представителей ордена академизмом тона, широко критиковалось и отвергалось прежде всего «людьми нового стиля» — иезуитами, всегда полемически и проповеднически заострявшими свои творения.

Желательность перевода памятника на русский язык стала понятна во время работы над изданием и осмыслением первых русских катехизисов — Лаврентия Зизания и Петра Могилы : стремясь выяснить степень зависимости этих текстов от католических источников, мы перевели и издали тогда наиболее интересное из творений иезуитов — Катехизис Петра Канизия . Немедленно стало понятно, что русские авторы не только отлично знают и во многих местах следуют логике этого текста, но кое-где и инкорпорируют в свои творения выписки из него. Мы предполагаем, что не менее интересные результаты мы получим и при сравнении Тридентского Катехизиса с русскими памятниками XVI–XVIII веков: вплоть до Стефана Яворского и последующей традиции наших Духовных Академий. Это не говоря о том, что отсутствие на русском языке текста, существующего на всех европейских языках и выдержавшего более четырехсот изданий, событие довольно странное само по себе. Каким же образом его смогли обойти ученые, моделировавшие «новоевропейскую цивилизацию», «фаустовскую душу», «европейский суперэтнос»… — мы полагаем, неизвестно ни одной из наук.

Т. Г. Сидаш