0 товаров

 Друзья, рад сообщить о том, что проект, заложенный 2 года назад вместе с А. Г. Дугиным и Н. В. Мелентьевой и свернутый из-за полного отсутствия финансирования, получил все-таки продолжение, точнее сказать, получит его, если и вы, и мы правильно отработаем его: вы — как читатели, мы — как издатели. В проекте «Квадривиум» на данный момент практически нет денег, поэтому единственный способ для нас устроить з/п переводчикам во время работы — подписка. Убеждаю вас не пренебрегать этой формой взаимодействия, иначе и мы, и вы, и весь русскоязычный мир лишится величественной и изящной книги! 

Что касается самого труда, то представлять его дело и хлопотное, и невероятно трудное; достаточно сказать, что всё в модерновой Европе — от классического марксизма до всех видов феминизма и всевозможныъ ультрасовременных «-измов» — опирается (или, во всяком случае, не делается без оглядки) на эту непревзойденную работу, которая открыла и в значительной мере исчерпала целую область исторического знания... Ниже я привожу первый абзац книги, дающий возможность и понять о чем идет речь и познакомиться со стилем автора. 

Мы предлагаем это издание в переводе Дмитрия Трубчанинова, знакомого нашему читателю по переводам Фр. Шлегеля. Общий объем работы около 60 авторских листов (то есть где-то 800–1000 стр. русского текста, учитывая комментарии, сопроводительную статью и проч.). Мы разбиваем этот монолит на три части, на три тома. Первый из них переведен более чем на 2/3, и мы надеемся издать его в начале лета сего года. 


Первый абзац книги: 
«В предлагаемом сочинении речь пойдет об историческом явлении, отмеченном лишь немногими, а в полном объеме и вовсе никем не исследованном. Вся прежняя наука о древности почти не содержит упоминаний о материнском праве. Неясны и сам термин, и те семейные отношения, которые им обозначены. Рассмотрение такого предмета необычайно заманчиво, однако готовит и столь же необычайные трудности. Дело не только в отсутствии более или менее основательных предварительных работ – все прежняя наука вообще ничего не сделала для объяснения того культурного периода, к которому относится материнское право. Таким образом, перед нами лежит еще не возделанная целина. Вступив на нее, мы обратимся от более изученных периодов древности к временам гораздо более ранним, от единственного известного нам до сих пор мира идей – к совершенно иному, древнейшему миру. Народы, с именами которых была прежде исключительно связана слава античного величия, отступят на задний план. Их место заступят иные, никогда не достигавшие высот классической культуры. Неведомый мир откроется нашему взору. Чем дальше мы будем проникать в глубину этого мира, тем более своеобразные очертания будет принимать все вокруг нас. Все здесь противоречит идеям развитой культуры, всюду древние воззрения – перед нами мировая эпоха с совершенно самобытными чертами, цивилизация, судить о которой можно лишь с точки зрения ее основных внутренних законов. Гинекократическое семейное право видится странным не только нашему нынешнему, но уже и античному сознанию. Чудным и диковинным в своем устроении, в сравнении с эллинским, предстает тот первобытный закон жизни, к которому принадлежит материнское право, от которого оно происходит и из которого только и может получить свое объяснение. Высшая цель нашего дальнейшего исследования заключается в том, чтобы разъяснить движущий принцип гинекократической эпохи и правильно определить ее отношение к более древним ступеням жизни с одной стороны и к более развитой культуре – с другой. Таким образом, мое исследование ставит перед собою гораздо более широкую задачу, чем, как можно подумать, предполагает избранное для него заглавие. Охватывая все части гинекократической культуры, оно стремится выявить ее отдельные черты, а затем определить и ту основную идею, которая связывает их воедино, и, таким образом, в точности восстановить картину этой культурной ступени, вытесненной на задний план или полностью преодоленной последующим развитием древнего мира. Обозначенная цель высока. Однако лишь максимально расширив поле зрения, мы можем достичь истинного понимания своего предмета, той ясности и того совершенства научной мысли, которые составляют сущность познания.»